...Пора чудес прошла, и нам
Подыскивать приходится причины
Всему, что совершается на свете.
В. Шекспир.
Ко второй половине XX века в науке о развитии органического мира сложилась такая ситуация, что все новое, сказанное в этой области знаний, сравнивается с известными эволюционными теориями Ламарка и Дарвина, между которыми сформировался четкий водораздел. Третьего направления пока нет. Поэтому, чтобы провести ясное и недвусмысленное сравнение нового предположения, необходимо выделить основные положения этих теорий и дать им современное обоснование.
Несмотря на различия, сложившиеся между эволюционными теориями, в них есть и то общее, что их объединяет. Оно заключается в том, что обе теории признают принцип эволюции всеобщим законом живой природы. Это большое достижение эволюционного учения.
Другие взгляды по этому вопросу являются ненаучными и не заслуживают внимания. Различия между ними ярко проявляются в оценке движущих сил эволюции, и по этому вопросу диаметрально разошлись эволюционные теории Жана Батиста Ламарка и Чарльза Дарвина.
Теория Ламарка признает главной движущей силой эволюционного процесса влияние внешней среды на организм. При изменении окружающей среды у организмов появляются новые потребности. Если новые условия действуют длительно, то организмы приобретают новые привычки. При этом одни органы упражняются больше, другие меньше или совсем бездействуют. Орган усиленно действующий, развивается сильнее, становится крепче, а орган, мало применяемый в течение длительного времени, постепенно атрофируется.
Влияние внешней среды на организмы приводят к множеству отклонений и изменений. Изменения, приобретенные организмом в течение жизни, при последовательном повторении во многих поколениях передаются по наследству.
Все организмы, полагал Ламарк, под воздействием внешней среды приобретают только полезные в данных условиях признаки. Любое изменение во внешней среде вызывает у организмов массовые адекватные изменения, т. е. такие, которые соответствуют изменившимся условиям и поэтому полезны для живых существ.
Способность организмов целесообразно отвечать на воздействия внешней среды Ламарк считал врожденным свойством. Внутреннее стремление организмов к прогрессу заложено у них самой природой.
Учение Ламарка не получило должной оценки и признания поточу, что наследование благоприобретенных признаков никогда, как считают его противники, и ни в каких опытах не наблюдалось.
Первым, кто поставил такие опыты в 90-х годах прошлого века, был Август Вейсман. Он отрубал мышам хвосты с целью проверки, как это скажется на длине хвостов у потомков. В итоге ни у одного из потомков от бесхвостых родителей, хвост не оказался короче. И напрасно ламаркисты тщательным образом измеряли их, пытаясь найти хотя бы маленькие различия.
В итоге 22 поколения мышей пожертвовали 1592-я хвостами в доказательство несостоятельности ламарковского наследования приобретенных признаков.
Вейсман сделал и еще один важный вывод не в пользу ламаркизма. Долгие годы занимаясь цитологией, он пришел к выводу, что движение материальных носителей наследственности в объеме одного организма имеет одно направление - от центра к периферии, от оплодотворенной клетки к остальным, от "старых" к "новым", образно говоря, от корня по стволу к листьям и никогда наоборот.
А это значит, что если в периферических, соматических клетках какие-то изменения наследственных задатков и произойдут, то эта наследственная информация не может дойти до зародышевых клеток, а значит, она не проникнет в половые клетки и не передается в последующие поколения. Из вышесказанного следует вывод, что, сколько жираф ни упражняй свою шею, в зародышевую клетку информация о вытягивании шеи передаться не сможет.
Эти доказательства оказались настолько убедительными, что сторонники ламаркизма не смогли им ничего противопоставить, и первая эволюционная теория оказалась в критическом положении.
Но, несмотря на то, что ламаркизм оказался не в состоянии объяснить все тонкости эволюционного процесса, в эволюционном учении вакуума не образовалось. Его заполнила другая эволюционная теория - дарвинизм, изложенная в труде Чарльза Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь" (1859 г.).
В ней главной движущей силой эволюции является естественный отбор, в результате действия которого выживают наиболее приспособленные. На Земле, с момента возникновения жизни, не прекращаясь ни на мгновение, идет борьба за существование, в основе которой лежит несоответствие способности к размножению видов и условиями существования.
В природе организмов появляется во много раз больше, чем их может просуществовать на данном участке земли. В результате между организмами происходит состязание. Гибнут ослабленные, менее совершенные организмы, открывая "зеленую улицу" для размножения более приспособленных организмов к данным условиям жизни. Но стоит выжившему счастливцу на мгновение остановиться в своем совершенствовании, как соперники тут же вытеснят его с ареала борьбы. Здесь каждый шанс взвешивается на тончайших весах природы. Где же берут шансы выжить те, которые выживают в жесточайших условиях борьбы за существование?
Дарвин обратил внимание на изменчивость организмов. Благодаря изменчивости даже между близкородственными особями имеются различия. "Всякое изменение, как бы оно ни было незначительно и от каких бы причин оно не зависело, если оно сколько-нибудь выгодно для особи какого-либо вида, - всегда такое изменение будет способствовать сохранению особи и большею частью передается потомству", - писал Дарвин. То есть, как только возникнет случайное уклонение, полезное виду в данных условиях среды, оно сразу же попадает под контроль естественного отбора и дает особи преимущество в выживании, по сравнению с теми, какие им не обладают. Особь будет иметь больше шансов на сохранение и размножение своего рода. Это и будет материал для эволюции.
Таким образом, изменчивость доставляет материал для эволюционного процесса, наследственность его закрепляет, а отбор, через борьбу за существование, оставляет приспособленных. Так Дарвин объяснил движущие силы эволюции.
Вроде бы все логично и точно, и сомнений быть не должно. Но в 1867 году в "Северном британском обозрении" появилась статья профессора Флеминга Дженкина, инженера по профессии, в которой он подверг критике выводы Дарвина.
Допустим, рассуждал Дженкин, что Дарвин прав. Тогда, если возникновение полезных изменений - процесс случайный и редкий, организм, получивший полезное уклонение, будет окружен особями, не имеющими его. Волей - неволей, для продолжения рода, счастливцу придется скреститься с особями, лишенными полезных уклонений. Что при этом произойдет?
По мнению Дженкина, происходит равномерное распределение признаков, присущих родителям. Это значит, что мутация у детей окажется разбавленной в два раза, у внуков - в четыре, у правнуков - в восемь и т. д. Поэтому в результате скрещивания признак будет "разбавляться", и мутация постепенно исчезнет. Весьма сомнительно, заключает Дженкин, чтобы при таких условиях могла идти эволюция.
Критика Дженкина повергла Дарвина в уныние. Противопоставить ей какое-нибудь строго доказательное возражение он не мог.
Дарвин всеми силами ищет выход из тупика, но безрезультатно. В письме к Гунеру он признается: "Едва ли знаю, почему мне так грустно, но моя работа ведет меня к несколько большему признанию прямого воздействия со стороны физических условий. Наверное, я потому жалею об этом, что оно уменьшает славу естественного отбора, да к тому же оно так чертовски сомнительно. Может быть, я еще переменюсь, когда соберу все свои факты под одну точку зрения, но это будет довольно трудной задачей".
Справиться с этой задачей он так и не смог, и учение о естественном отборе оказалось в критическом состоянии. В подобном состоянии оказались и другие движущие силы эволюции, сформулированные Дарвиным. Это произошло потому, что истинная природа наследственности и изменчивости Дарвину была не известна. Его гипотеза "пангенезиса" почти дословно повторяла высказывания древнегреческого философа - материалиста Демокрита.
Современные дарвинисты считают, что Дарвин без труда мог бы решить эти вопросы, если бы ознакомился с итогами многолетних исследований своего современника, основателя генетики Иоганна Грегора Менделя (1822 - 1884 г.г.). Но так как этого не произошло, то более полувека генетика и дарвинизм развивались обособленно, и представители этих наук не находили общего языка.
И только в 1926 году, когда была напечатана статья С. С. Четверикова под названием "Некоторые моменты эволюционного учения с точки зрения современной генетики" - дарвинизм, как показалось его сторонникам, получил доказательства на молекулярном уровне, так как с точки зрения этой науки в основе биологического развития находятся точечные мутации, случайно возникающие у отдельных особей и поставляющие материал для естественного отбора. Это значит, что если появится точечная мутация (изменение последовательности нуклеотидов ДНК, или замена одного нуклеотида другим, не говоря уже о более крупных изменениях в хромосомах) и если она хотя бы незначительно увеличивает шансы организма в борьбе за жизнь - эта единичная мутация не пропадет, она непременно будет подхвачена отбором.
Так была подведена теоретическая, на молекулярном уровне, база под процессы эволюции, и дарвинисты решили, что "Кошмар Дженкина" рассеялся бесследно, так как единицы наследственности - гены - нельзя разлить или разбавить, как молоко с водой, так как гены, с точки зрения классической генетики, представляют структуры, передающиеся целиком.
Созданный дарвинистами в 30-40 годах XX века, путем синтеза генетики и классического дарвинизма, - неодарвинизм, стал в последствии ведущей эволюционной теорией и является таковой до настоящего времени.
Но в тех же 30-40-х и 50-х годах нашлись люди, которые не признали и даже отрицали основы неодарвинизма. Ими были Т. Д. Лысенко, 0. Б. Лепешинская и их сторонники. Они создавали отличающуюся от неодарвинизма свою мичуринскую биологию, которая возводилась на теоретическом учении Ж. Б. Ламарка и на практических достижениях И. В. Мичурина.
Сторонники мичуринской биологии признавали передачу по наследству признаков и свойств, приобретенных организмами в течение их жизни.
На сессии ВАСХНИЛ 1948 г. Т. Д. Лысенко, в частности, сказал: "Материалистическая теория развития живой природы немыслима без признания необходимости наследственности приобретаемых организмом в определенных условиях его жизни индивидуальных отличий, немыслима без признания наследования приобретаемых свойств".
Этим высказыванием по существу ликвидировалась роль естественного отбора и воскрешалось ламарковское наследование приобретенных признаков. Лысенковцы отрицали и дарвиновскую внутривидовую борьбу за существование, а менделевское расщепление признаков в потомстве гибридов рассматривали как проявление "расшатанной" наследственности.
Биология Лысенко отвергла, как методологически порочные, не только законы наследственности, которые в 1865 году открыл Мендель, но и концепцию А. Вейсмана об отсутствии наследования свойств, приобретенных в индивидуальной жизни, а также и хромосомную теорию наследственности, созданную в начале нашего века школой нобелевского лауреата Т. Моргана. Лысенковцы по этим положениям неодарвинизма выстроили трехэтапную ругательную формулу "Менделизм - вейсманизм - морганизм" и крестили ею всех противников мичуринской биологии. Но крестить и ругать всех инакомыслящих одно дело, и совсем другое - объяснить микроэволюционные процессы, на основе которых идут качественные и количественные усложнения живой природы.
Лысенко на этот случай выдвинул теорию зарождения одного вида "в теле" другого. Для ее объяснения на клеточном и даже на неклеточном уровне ему пришлось воспользоваться "учением" 0. Б. Лепешинской, которая, начиная с середины 30-х годов, выступала с публикациями, в которых сообщала об открытом ею образовании клеток из бесструктурного живого вещества. Этим она опровергала утверждение немецкого патолога Р. Вирхова, сделанное им в 1855 году, о том, что клетка образуется только от клетки. Этот тезис Вирхова был объявлен метафизическим, идеалистическим и несовместимым с принципом развития.
В 1945 году Лысенко протянул руку Лепешинской, и ее монографию "Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме" публикует издательство Академии наук СССР. Учение Лепешинской становится составной частью мичуринской биологии.
После того, как Лысенко провозгласил, что один вид порождается в недрах другого, в научной печати начали появляться десятки статей с описаниями: пшеница твердая, 28-хромосомная, порождала пшеницу мягкую, 42-хромосомную; и просто - пшеница порождала рожь, рожь - пшеницу; овес порождал сорняк овсюг; рожь - сорняк костер; подсолнечник - сорняк заразиху; чечевица - вику; капуста - брюкву; сосна - ель; граб - лещину; пеночка - кукушку и так далее. Журнал "Знание - сила" № 12, 1987 г.
Представители мичуринской биологии, которые избрали своей путеводной звездой крупного селекционера И. В. Мичурина, не ограничивались только своими теоретическими выкладками. Они очень многое делали и практически для доказательства своих теоретических концепций, для развития передовой советской мичуринской биологии и для процветания колхозно-совхозного хозяйства.
На основании своих теоретических построений Лысенко выдвигал практические рекомендации для разных областей сельского хозяйства. Их внедряли на огромных площадях без должной предварительной проверки и без учета местных условий.
При очередном провале одно предписание сменяло другое: яровизация семян озимых пшениц, превращение незимующих сельскохозяйственных культур в зимующие, скоростное выведение новых сортов путем вегетативной гибридизации, изменение наследственной основы растений в нужном направлении путем внешних воздействий, введение в культуру ветвистой пшеницы; посевы в Сибири озимой пшеницы по стерне, внедрение травопольной системы, удобрение "тройчаткой" (Лысенко утверждал, что удобрения действуют не на растение, а на почвенных микробов, которые питают растения), лесозащитные полосы в степных районах страны, летние посадки картофеля на юге и свеклы в Средней Азии, выведение жирномолочных пород коров путем усиленного их кормления. (На ферме в Горках Ленинских коров кормили только что не шоколадом) и т. д.
Из этого стихийного нагромождения теоретических и практических действий немудрено сделать вывод, что "лысенковщина - это невежество исполненного неутомимого честолюбия и оправдывающего любые средства в достижении цели".
"Нашлись генетики, которые стали шарахаться от любой формулировки, если ее в свое время поддерживал Т. Д. Лысенко. Между тем, ряд общих положений он формулировал верно. Сколько правильных общих принципов защищал Т. Д. Лысенко и как вырождалось их значение, когда он вместо научного анализа наполнял их субъективными построениями".
А это возможно лишь только в том случае, когда отсутствуют логические теоретические выкладки, освещающие путь идущему.
Этих выкладок Лысенко не нашел ни в ламаркизме, ни в дарвинизме. Но, чувствуя пятым чутьем, что такого не может быть, чтобы окружающая среда не оказывала никакого воздействия на наследственность организма и, что приобретенные признаки не могут не передаваться в последующие поколения, он самостоятельно пришел к ламаркизму и предал анафеме его критиков.
Взяв от дарвинизма только название (школьный учебник называется "Основы дарвинизма"), он наполнил его содержание ламаркизмом, а еще больше собственными нагромождениями и тем самым окончательно дискредитировал учение Ламарка.
В этих условиях, в шестидесятых годах, на смену дискредитировавшей себя мичуринской биологии опять пришел неодарвинизм, модифицированный и расширенный теоретически, он стал называться "синтетическая теория эволюции", которая укрепила фундаментальные идеи Дарвина.
Согласно этой теории "эволюция осуществляется путем естественного отбора наследуемых изменений, случайно возникающих в каждом поколении. Те изменения, которые делают их носителей более приспособленными к окружающей среде, умножаются, а вредные элиминируются. Как и дарвинизм, синтетическая теория подчеркивает, что эволюция идет через естественный отбор в направлении повышения приспособленности, что изменения возникают случайно и подвергаются отбору в соответствии с требованиями, предъявляемыми окружающей средой, и что этот процесс происходит постоянно. Только к дарвиновской основе создатели синтетической теории добавили новые элементы современных генетических исследований, приведших к тому, что были идентифицированы детерминанты признаков, на которые воздействует естественный отбор. Ими оказались гены - наследуемые единицы информации, определяющие структуру, развитие и функции живого организма.
Было установлено, что причиной изменчивости признаков являются мутации - стабильные изменения, случайным образом возникающие в отдельных генах". ("Эволюция дарвинизма", Журнал "В мире науки", № 9, 1985 г., стр. 38).
Авторы статьи Ледьярд, Стеббине и Франциско X. Айала, ко всему вышеизложенному еще добавляют некоторые важные черты современной синтетической теории. Такие, как популяционная биология. Это учет изменений в структуре и распределении популяций при образовании новых видов, а так же биологическую концепцию вида, согласно которой основным критерием вида считается не набор внешних признаков, а репродуктивная изоляция (особи разных видов не способны к продуктивному скрещиванию). И, как указывают авторы, поначалу некоторые биологи отказывались принимать синтетическую теорию, но вот уже четыре десятилетия большинство эволюционистов считают ее наилучшим объяснением эволюционных процессов. Таким образом, синтетическая теория заняла в современной биологии центральное место.
Но наилучшее объяснение эволюции еще не значит, что это объяснение научное, соответствующее действительности. В этой связи следует сказать и о том, что на основе новейших исследований молекулярных основ наследственности сформировались концепции, играющие роль прямого вызова в адрес синтетической теории эволюции.
Первая концепция заключается в том, что появление различий в структуре ДНК отнюдь не случайное явление, а причинно-обусловленное, в то время как концепция синтетической теории утверждает, что не только появление генетического изменения, но и его дальнейшая судьба в популяции управляется случаем.
Есть и еще предположение, но его изобрели палеонтологи. Речь идет о теории прерывистого, или точечного равновесия, согласно которой эволюция происходит не с постоянной скоростью, а неравномерно, рывками. Это предположение напоминает теорию катастроф Ж. Кювье.
В результате, на сегодняшний день мы имеем наличие различных взглядов и подходов к решению одной и той же проблемы, проблемы развития органического мира. Это говорит о том, что еще не сложилась единая точка зрения на эволюционный процесс. Единство проявляется только в одном. Все спорящие стороны безоговорочно разделяют эволюционные воззрения, то есть признают развитие природы. Но всего этого еще далеко не достаточно для того, чтобы создать единую науку, о которой мечтал Маркс.
На сегодняшний день среди спорящих приоритетное положение занимают те, которые признают "случайность" в эволюционном процессе. Представители этого направления сложные законы развития природы отдают в распоряжение "слепого случая". В их учении окружающей среде отводится роль "мясника", который безжалостно уничтожает все, что ему не подходит, из всего того многообразия, которое ему преподносится. В этой связи современные неодарвинисты, несмотря на создание синтетической теории эволюции, в раскрытии истинных причин развития дальше Дарвина не продвинулись.
Синтетическая теория потребовалась им для того, чтобы укрепить позиции дарвинизма, подпереть его, не дать ему в очередной раз пошатнуться в результате новых открытий в биологии. Но так как речь идет о том, чтобы соединить социологию с биологией и создать единую науку, то необходимо более полно знать мнение о дарвинизме авторов единой науки.